Неточные совпадения
Познание,
о котором вы
говорите, — для меня фабрикация словесных пошлостей.
Когда в прошлом философы
говорили о врожденных идеях, то, благодаря статическому характеру их мышления, они плохо выражали истину об активном духе в человеке и человеческом
познании.
— А — а, — усмехался Андриевский, — на улице?.. Так что же, что на улице.
Познания не всегда обнаруживаются даже в классе. А невежество проявляется на всяком месте… Что он тогда
говорил о «диве»? А?
У Хомякова философия настолько зависит от религиозного опыта как первичного, что он даже
говорит о зависимости философского
познания от верования в Св.
Подумайте: великий Кеплер
говорил, что если бы он мог окинуть взглядом вселенную, но не видал бы жаждущего
познания человека, то он нашел бы свое удивление бесплодным, а я, червяк, без всех решительно сравнений, его ничтожнейший, до сей поры все жил, не видя никого, кому бы мог сказать
о том, что я своим окинул взором…
Архимандрит нас выслушивал терпеливо и утешал, что для чтения впереди будет еще много времени в жизни, но так же, как Зеленский, он всегда внушал нам, что наше корпусное образование очень недостаточно и что мы должны это помнить и, по выходе, стараться приобретать
познания.
О Демидове он от себя ничего не
говорил, но мы по едва заметному движению его губ замечали, что он его презирает. Это потом скоро и высказалось в одном оригинальном и очень памятном событии.
Из разговоров их я также узнал, что Яковкин был прямо сделан ординарным профессором русской истории и назначался инспектором студентов,
о чем все
говорили с негодованием, считая такое быстрое возвышение Яковкина незаслуженным по ограниченности его ученых
познаний.
Много раз я спрашивал себя: как мог я, хвастун и лжец, не
говорить им
о моих
познаниях,
о которых, конечно, они не имели понятия, не желать удивить их ими или хотя бы только из любви к ним?
В этом смысле
говорит один греческий учитель (Плотин?): что мы познаем или высказываем
о первой причине, это скорее мы сами, чем первопричина; ибо последняя выше всякого
познания и высказывания!
С. 581 750.],
говорит о вере как установляющей бытие предмета и скрепляющей собой эмпирические показания и их логическую связь: согласно этому учению, акт веры присутствует в каждом познавательном акте [Эта теория подвергнута разбору проф. А. И. Введенским в его сборнике «Философские этюды» в очерке под заглавием: «Мистическая теория
познания Соловьева».].
«После первой и блаженной природы (Божества) никто — не из людей только, но даже и из премирных сил, и самих,
говорю, Херувимов и Серафимов — никогда не познал Бога, если кому не открыл Он сам» (1–2). «Из относящегося к учению
о Боге и воплощении как не все неизреченно, так и не все может быть выражено речью; и не все недоступно
познанию, и не все доступно ему» (3).
Познакомился Ашанин и с патерами. Вернее, они сами пожелали с ним познакомиться, и однажды поздно вечером, когда он мечтательно любовался звездами, сидя в лонгшезе на палубе, они подошли к нему и заговорили. Разговор на этот раз был малозначащий.
Говорили о прелести плавания,
о красоте неба, — при этом один из патеров выказал серьезные астрономические
познания, —
о Кохинхине и ее обитателях и затем ушли, выразив удовольствие, что так приятно провели время в обществе русского офицера.
Какая при таком жизнеотношении возможна активность? Правильно
говорит Шопенгауэр
о трагедии: «Столь могущественные дотоле мотивы теряют свою силу, и, вместо них, полнейшее
познание существа мира, действуя, как квиетив воли, приводит резиньяцию, отказ не только от жизни, но и от всего хотения самой жизни».
Говорю об этом не как
о факте автобиографии, а как
о факте философского
познания, философского пути.
Немецкая гносеология всегда
говорит о субъекте и объекте,
о субъективном и объективном в
познании.
Я
говорю о теории научного
познания, а не
о теории всякого
познания.